——读谷禾诗歌随感
伊娃·达·曼德拉戈尔
初读谷禾的诗给人直觉：慢，缓慢与顿悟，如黄河之水慢慢覆盖人世，留给大地苍茫，让一粒沙，一棵树，一方土，一方水，一缕风慢慢释放生命。这种慢式写作是将自己的生命、灵魂、血肉、骨骼一点一点融合诗歌的每一个汉字里，撕开时间跟空间的缺口，让诗歌产生千里回音的镜像。正如他自己在诗中写到：谁是今生/谁是前世？/昼与夜交替/世界并无一瞬间的静止/卑微的爱/也是时间铭记的/伟大的慢。诗人将慢称之为伟大，当然我不知道是不是谷禾老师用慢来对抗这虚无的世界。慢，是不是他的美学观念。这种慢是不是新的一千零一夜，或者新的寓言。
嵩阳书院的汉柏，唐碑，开封的宋塔，龙门的石窟，巩义的石像，这都是慢的美学显影。王维、杜甫、白居易、崔颢、李贺、刘禹锡、李商隐这些先朝诗人也都是慢下来的诗人。可见，慢是可以穿越时间纬度，成为一种仪式，一口古井。是一座大山滋养后人心性。慢，也是一种禅定。我们当下人们活的太快，动车、飞机、地铁、高速，朝九晚五的重复，使得现代人的智慧荡然无存，大地上充斥着混乱的声音，欲望加速、戾气激发——等等现实问题，在当下现实生活中，文字作为无用之用，诗人又能做什么？书写意味着生命，世界的形成来源于慢！
我只要坐下来，
把一支纸烟，慢慢地抽完。
我只要从久坐的黑暗里起身，一抬手揿亮世界的开关，
并且清晰地
听见“啪”的一声脆响。
——《日知录》
似诗非诗，诗人进入自己的语言，阐述他对日常生活的思考：打开 open，关闭close，开关：switch。从盘古开天辟地，女娲造人，夏娃偷吃苹果，到普罗米修斯盗出火种，世界起源的切换在哪里？未来的开关又在哪里？无论开和关，诗人从发现与封闭的相互演变中推断，或是从文本的相互参照来验证判断，诗人都从隐喻和转喻的角度来理解世界的“开放性”和“封闭性”的辩证观点。“太阳是近，阳明是阖”，由此引申出“开拓”与“开辟”之义。这种隐秘的势能使得文学始终处于人书俱老的状态之中。
值得注意的是，谷禾以纯粹的古典艺术手法构建诗歌，试图将每一首诗歌都变成一座博物馆或宫殿。他的每一个字里藏着千年厚土，雪、草、枯柳、暮光、古松、寺庙、杜甫、石头、亲人、敌人、房屋、山川... .这是一个完整的世界、天地、人事、宗教场所、景观，山水，这是用时间浇灌而成，将自己的生命体验真诚的坦诚地展现给世人，这需要极大的勇气，苏珊·桑塔格在他关于《论摄影》的书中提到:“以影象的形式占据世界，恰恰是为了体验真实事物的不真实性和遥远性。”而我们用文字来构建世界的方式,远比图像更困难,因为文字本身含有未知的瞬间变化,我们使用技艺无法达成，解决这个问题,只有通过真诚与心对话,让时间来转换能量，把自己延伸成世界的一部分，真诚也是衡量一个优秀诗人的首要条件。
当我们阅读诗歌时，有两种感官：第一种是视觉的现代性……众山之上，没有更高的存在/只有星星、云彩、空虚和厌倦/一种伟大的荒凉/你可以直观看见诗人呈现孤绝景象，这种孤绝画面通天彻地，如果把这种画面铺开来我们可以看成是《溪山行旅图》、也可以是《富山春居图》、更可以看作《容膝斋图》，诗人用生命本能与古典艺术融为一体，把自己置身于一个古老的法则中， 这就是他的独特与可贵，这种朴实无华不带炫技的写作方式目前被众多中国诗人所忽略。出自鲁迅先生：“越是民族性就越是世界性”。中国诗人的通道远非学习西方经验，而是如何继承中华文化的时候把自己变成文明的一部分，使作品在时间和空间中震动并发回声音。第二种：听觉共通性，想必最高灵魂都有共性，落在身上的雪/把我变成另一个人，变成雪人/像生命的痛苦把我变成痛苦的人/。雪落寂静，人形寂静，大悲无声，在寂静状态下，雪容器的生命尺度更接近无限，诗人的两种痛苦相互碰撞，使痛苦也成为新的生命，那么到底是我痛苦，还是生命痛苦，这种庄周梦蝶般的诗意让汉语的生命力再次闪耀，文字有新旧之分，但是境界不分古今，视觉现代性与听觉共通体是诗人的奥秘，也是区分诗人与世人的重要标志。
这枯柳啊
漆黑里也闻风而动
变幻着红、黄、蓝、紫和绿的颜色
……它与你，已形如路人
——《枯柳赋》
枯柳意味复活，《荀子·劝学》言：渊生珠而崖不枯。枯裂、枯涸、枯苗、枯林、枯皮、枯蒲、枯鳣、枯骨、枯叶、枯莲、枯草、枯萍、枯柴、枯润、枯旱、枯波、枯蓬、枯形、枯笔、枯花、枯烂、枯哑、枯立、枯身、枯树、枯风、枯池、枯心、枯干、枯僧、枯禅、枯泉、枯荷、枯柳。这里的每一个凋零的存在都是一个从干燥状态中复活的活生生的人，对我们来说也是如此。死亡意味着生命，例如，谷禾的诗《亲人们》： ...这一撮新土/这大地最潮湿的部分——。这撮新土与枯土的无限转换，九岁、十九岁、二十九岁、四十岁、八十岁，时间不断复活：泪痕斑斑地成为大地的山脊。亘古不变的是什么？诗中只留余音。
慢，可以轻，可以照明。你俯下身去/试着去抓住它/而长夜漫漫/一叶孤舟烟波里/垂落的天空/不是靠近/而是更远了/ 《江上的杜甫》。我们承认文字里的“图像”（image）与声音（voice），这两个部分重叠或组合一起，远远超出了我们经常提到的诗歌语言的概念。它是诗人对世界的自然再现，直接抵达最核心的诗性，类似于禅宗常说的本来面目。直接触及诗歌的核心，就像禅宗佛教的原貌一样。这让诗歌超越了诗歌本身，成为现代语言的契机，也得以在古老的文字秩序中复活，在“根源”和“源头”中寻求相互张力。作为诗人，慢，也是聚沙成塔，形而上的艰辛与逆境会让诗人进入澄明的金字塔，饥饿的人越饿越闪耀，我们的肉体是否会被铸成金、银、铜、铁和花岗岩大理石，超越幻境。然而时间生成的幻觉又蒙蔽了我们，我们一直谈论它（过去身，现在身，和未来身），死亡与被时间排斥的过去以及永不可能实现的未来。诗人让诗歌意义沉入到社会样态和生命体验中，童年时看见火光，我们想要触碰它，看见汉字时，我们想要复制它。火是时间，也是我们的记忆。诗歌给人光明，一灯破万年暗，造化的灰烬生于树根下，它们既是毁灭的力，也是向前的力。
＂会当凌绝顶，一览众山小。”
生活的本质在于将它美好的反面保存在记忆中，因为它有强烈的忧郁，在诗人荒原般镜像中，中国的现代性缺少一个值得对抗的人。我们必须承认我们的偏见，消除我们的幻想，正视自身的有限性。或许说，一个作家的命运必须始终站在更大的时空尺度上才能被衡量，被讨论。写作始终是指向自身的探索,过去和未来谷禾用自己的诗歌探访无形的迷宫、超然的精神向度，诗歌作为生命献礼——一位真正的诗人在巨石之上，即使是最微小的涟漪也会让我们震惊。
以下译诗选自谷禾诗集《世界的每一个早晨》
落在身上的雪
落在身上的雪
把我变成另一个人，变成雪人
像生命的痛苦把我变成痛苦的人
它忘了我已习惯痛苦
忘了这世上还有更多快乐的人
他们从不同的屋子里
看这些雪落下来
落在屋子与屋子，道路与道路
山河与山河之间
把世界变成雪的世界
走在雪中的人，变成了一样的雪人
走哪儿都一身雪，好像这些人
一直是雪的一部分
是“雪”这个词
Снег падает на тело
Снег падает на тело
Превратил меня в другого человека, в снеговика
Как боль жизни превращает меня в болезненного человека
Забывает, что я привык к боли
Забудь, что в этом мире больше счастливых людей
Они приходят из разных комнат
Смотрят, как падает снег
Падает на дом и дом, дорогу и дорогу
Между горами и реками
Превратил мир в снежный мир
Человек, идущий по снегу, становится таким же снеговиком
Куда бы ни пошли, с головы до ног снег, как будто эти люди
Всегда часть снега
Это слово «снег»
枯柳赋
漆黑里的枯柳也闻风而动
你乃抱树而生之人
怀抱一株枯柳五千年之伤痕
在其枝条扶风之时
在其解散了辫子于水中挥霍之时
在其叶子落尽之时
在其根须斩断之时
在其成一株朽木之时
你以群山之雄阔抱它在大地上奔跑
你以白头之无往抱紧它在天空飞行
你施之以土
施之以水，施之以精血
一株枯柳以不治之躯从死中复活
当你以战栗之唇
吻着它新萌的第一颗嫩芽
竟喜极而不成声
这一株枯柳
积五千年沉疴，五千道年轮
在漂泊的路上
听见自己轻柔的呼吸也听见惺忪中的鼾声如雷
它还有多久诀别这尘世？
但它比你长久！
当你在漆黑里抱紧了它
当你以腮腺摩挲它湿漉漉的枯皮
当你窥见藏匿于它内心的一溃千里的汤汤蚁穴
除了作为造化的灰烬埋于树根下
你又能干什么呢？
这枯柳啊
漆黑里也闻风而动
变幻着红、黄、蓝、紫和绿的颜色
……它与你，已形如路人
Фу о увядшей иве
Мертвые ивы в темноте также двигались по ветру.
Вы тот, кто цепляется за дерево
Держит шрамы мертвой ивы в течение 5000 лет
Во время его ответвлений, поддерживающих ветер
Когда он был расформирован и коса была растрачена в воду
Когда его листья исчезнут
Когда его корни необходимо срезать
Когда оно становится разлагающимся деревом
Вы бежите по земле с величием гор
Вы крепко держите его в небе с невинностью лысой головы
Вы отдаете его в почву
Дайте ему воду, дайте ему кровь
Мертвая ива восстала из мертвых с неизлечимым телом
Когда вы берете дрожащие губы
Поцелуй его новый бутон
Я был вне себя от радости и молчания
Эта мертвая ива
Пять тысяч лет депрессии, пять тысяч колец года
На дрейфующей дороге
Я услышал свое собственное мягкое дыхание, и я услышал громовой храп в моем сердце.
Как долго ему придется покидать этот земной мир?
Но он длится дольше, чем вы!
Когда вы крепко обнимаете его в темноте
Когда вы втираете его во влажную сухую кожу с околоушными железами
Когда вы видите суповое муравьиное гнездо, спрятанное в его сердце
Разве что пепел творения погребен под корнями деревьев
Что вы можете сделать?
Какая мертвая ива
В темноте я также чувствую запах ветра
Он меняет цвета красного, желтого, синего, фиолетового и зеленого
...... Он с тобой, и он уже как прохожий
日知录
我只要坐下来，
把一支纸烟，慢慢地抽完。
我只要从久坐的黑暗里起身，一抬手揿亮世界的开关，
并且清晰地
听见“啪”的一声脆响。
Рижилу
Я просто сажусь,
Возьмите бумажную сигарету и медленно курите ее.
Я просто должен встать из сидячей темноты и поднять руку, чтобы осветить выключатель мира,
и ясно
Услышьте потрескивающий звук «хлопанья».
绝顶
……众山之上，不再有
更高的存在
唯星空，白云，空虚，和厌倦
一种伟大的荒凉
所谓江河
不过泥丸。所谓古今，亦不过弹指间
你看那千仞悬崖，如刀砍斧劈
等待着英雄纵身一跃
从一页滴墨的宣纸上，诗的落差
与你的短暂的晕眩
构成了古老汉语的神性
继续向上，一只鸟在暮色里
怀抱经书疾飞
再向上，就剩一颗秃头了
你唤之太空，唤之寰宇。偶尔也称之绝顶之人
——唯一的白发，飞流直下三千丈
Вершина валуна
...... Над горами больше нет
Более высокое присутствие
Только звездное небо, белые облака, пустота и скука
Большое запустение
Так называемые реки
Но грязевые шарики. Так называемые древние и современные, но и просто палец
Вы видите скалы из тысячи баксов, как нож, режущий топор
Дождитесь прыжка героя
Со страницы рисовой бумаги, капающей чернилами, пробел в поэзии
С вашим коротким головокружением
Составляет божественность древних китайцев
Продолжая движение вверх, птица в сумерках
Летайте со Священными Писаниями на руках
Далее вверх осталась только одна лысина
Вы называете пространство, вы называете Вселенную. Его также иногда называют верховным человеком.
—— Единственные белые волосы, летящие вниз на три тысячи футов
亲人们
四十年前，我还没有出生，只把母亲当亲人
三十年前，我九岁，把所有的饭当亲人
二十年前，我十九岁，只把青春当亲人
十年前，我的父母，妻子，儿子和女儿，是我的亲人
踩着四十岁的门槛，所有的敌人和亲人，你们都是我的亲人
当我八十岁，睡在坟墓里
所有的人都视我为亲人，但你们已经找不见我——
……这一撮新土，这大地最潮湿的部分——
Родственники
Сорок лет назад я еще не родился, и я считал свою мать только родственницей.
Тридцать лет назад мне было девять лет, и я относился ко всем своим блюдам как к родственникам.
Двадцать лет назад мне было девятнадцать лет, и я рассматривал свою молодость только как родственника.
Десять лет назад мои родители, жена, сын и дочь были моими родственниками.
Ступая на порог сорока лет, все враги и близкие, вы все мои родственники
Когда мне было восемьдесят лет, я спал в могиле
Все люди считают меня родственником, но вы больше не можете найти меня...
...... Эта новая почва, самая влажная часть земли —
雪的消息
消耗了一个冬天，我还可以继续
用春天的心情等下去……我有足够耐心
——老友孙春明，终于从遥远的新疆
捎来关于雪的消息。他说，浪漫的雪线
一直在后退，从乌鲁木齐的任一角落
如今一抬头，就能望见博格达峰的黑色岩石
依稀的积雪，越来越像落上黑色岩石的白蝴蝶
相邻的吉尔吉斯却不如此，那儿的冬天
被积雪覆盖，一日长于百年，人们在雪中
做爱到死去。而穿越时空的莫斯科城
破旧的阿尔巴特街人形寥落，教堂里烛光轰鸣
安娜和玛琳娜，正面临被一粒雪击垮的厄运
在每一天，在人群里，在她们离群索居的词语内外
Снежные новости
После того, как я съел зиму, я все еще могу продолжать
Ждите с весенним настроением... У меня достаточно терпения
——Старый друг Сунь Чуньмин, наконец-то из далекого Синьцзяна
Принесите новости о снеге. Он сказал, романтическая снежная линия
Он отступает из любого уголка Урумчи
Теперь, как только вы посмотрите вверх, вы можете увидеть черные скалы пика Богда
Слабый снег все больше и больше напоминает белую бабочку, падающую на черный камень.
Не так в соседнем Кыргызстане, где зима
Покрытые снегом, день длиннее ста лет, люди в снегу
Занимайтесь любовью, пока не умрете. И город Москва сквозь время и пространство
Полуразрушенная улица Арбат малонаселена, а церковь освещена свечами.
Анна и Марина сталкиваются с гибелью быть раздавленными зернышком снега
Каждый день, в толпе, внутри и снаружи их изолированных слов
江上的杜甫
出夔门，过秭归，成都远去了
眼前的水，近于无边
不见岸边细草扶风，只有月光的碎银
落向起伏远山，你身体的废墟
风把危樯折向夜空，孩子们发出轻微的鼾声
偶尔晃过的灯火，加深了冬夜的苦寒
依你肩头睡去的老妻，哀伤脸上的倦容
多少个夜里，你们对坐灯下
那时她说，先生，这风透骨的冷
你把耳朵贴紧朱漆剥落的门板
——你听到了雪，长安的雪
秦州的雪，落上草堂的雪，如千万把刀子
贴着江面飞来，一闪又消失了
只有江水的微澜，浮动隆起的堤岸
你俯下身去，试着去抓住它
而长夜漫漫，一叶孤舟烟波里
垂落的天空，不是靠近，而是更远了
Ду Фу на реке
Из Куй мужчины, через Цзы гуй , Чэнду далеко
Вода перед глазами, близко к бесконечности
Нет береговой тонкой травы, чтобы поддержать ветер, только лунный свет дробленого серебра
Падение к холмам, руинам вашего тела
Ветер превратил забор в ночное небо, и дети издали легкий храпящий звук.
Случайное мерцание огней углубляет лютый холод зимней ночи
Старая жена, которая спала на плече, оплакивала усталость на ее лице
Сколько ночей ты сидишь под лампой
Тогда она сказала, сэр, этот ветер дует сквозь костяной холод.
Вы прижимаете ухо к панели отслаивающейся дверной панели vermilion
Вы слышали снег, снег Чанъаня
Снег в Циньчжоу, снег, который упал на травяной зал, как тысячи ножей
Он полетел против реки, вспыхнул и исчез
Есть только легкая рябь реки, плавучий подъем набережной
Вы наклоняетесь и пытаетесь схватить его
А долгая ночь длинная, одинокая лодка в дымовых волнах
Падающее небо, не ближе, а дальше
慢
我热爱世界所有的慢：水杉和松柏
看不见野草生长。庭院里的石头
怎样生出了茂密青苔？垂下绿荫
的叶子，你描述不出它分秒的变化
从树下走过的人：年幼的，衰老的
被爱击中和放弃的，他们不同的面孔
都刻入了年轮的密纹。也不曾有人
在一棵古松下重逢，它的枝柯入云
根须在石头深处饮水。在云泥之间
虬曲的树干作为见证者，也是化石和信使
更高处的白鹭，一动不动如云的虚拟
菩提树下修行的僧侣，把每一片叶子
都当了庙宇，在坐化之前，他的肉身
受尽了慢的侵蚀。桑田比邻沧海
谁是今生，谁是前世？
昼与夜交替，世界并无一瞬间的静止
卑微的爱，也是时间铭记的，伟大的慢
Медленный
Я люблю все медленные в мире: пихты и сосновые кипарисы
Не видно, как растет сорняк. Камни во дворе
Как рождается густой мох? Опустив тень
листья, которые вы не можете описать, как он меняется посекунды
Люди, проходящие под деревом: молодые, стареющие
Пораженные любовью и сдавшиеся, их разные лица
все выгравированы в герметичной линии годового колеса. И никогда не было никого
Воссоединивсь под древним сосной, его ветви вошли в облака
Корни должны быть выпечены глубоко в камне. Между облаками грязи
Стволы скумбрии являются свидетелями, а также окаменелостями и посланниками
Более высокие белые цапли, неподвижные, как облака виртуальной
Монахи, практикующие под деревом Бодхи, ставят каждый лист
все служили храмами, прежде чем сидеть, его плоть
Исчерпал медленную эрозию. Санда находится рядом с морем превратностей
Кто эта жизнь, а кто предыдущая?
День и ночь чередуются, и мир не имеет ни одного момента, чтобы быть неподвижным
Скромная любовь, но и время, чтобы помнить, большой медленный
朋霍费尔：《狱中书简》
“……百合花在白天开得真是非常的美。
它们的花萼在清晨慢慢打开，
开花的时间只有一天，第二天早上，
就有另外一些新鲜的花萼接替上。
后来，它们就都凋谢了——”朋霍费尔闭上眼睛，
把脖子缓缓伸入绞索，犹如放入
百合花编结的花环——人群中的孩子抬起头
看见他的上帝，吊在绞刑架上。
Панхофер: Письма и бумаги из тюрьмы
“...... Лилии очень красивы в течение дня.
Их цветы медленно открываются рано утром,
Цветение было только один день, на следующее утро,
Есть и другие свежие цветы, которые заменяют его.
Позже все они увядали - "Панхофер закрыл глаза,
Медленно протянуть шею в петлю, как если бы она была помещена
Гирлянда, составленная из лилий - дети в толпе поднимают голову
Увидев Его Бога, он висел на виселице
Автор：Гу Хэ（作者：谷禾）
Перевод : Ива•Да（翻译：伊娃·达）
谷禾，诗歌和其他文字写作者。1967年出生于河南农村。20世纪90年代初开始写作并发表作品，著有《飘雪的阳光》《鲜花宁静》《坐一辆拖拉机去耶路撒冷》《北运河书》《世界的每一个早晨》《黑棉花，白棉花》等作品集多种。
伊娃·达·曼德拉戈尔：俄籍华裔，现居莫斯科，毕业于乌/克兰国立基辅大学国际金融系。出版俄语版诗集《я люблю солнце》，英文诗集《Wood and Snow》。汉语作品刊发于《诗刊》、《草堂》、《江南诗》《十月》，《诗林》等
2021年《南方诗歌》总目录
2022《南方诗歌》01月总目录
木叶：广义叙述学
梁崴：美丽的诗脚
换一换
